При этом он хотя и не подражал партнеру, но тянул к нему руки и перенимал роль режиссера. Точно также у него не было проблем с визуальным распознаванием и запоминанием, поскольку иначе он не смог бы читать. Родители видели, как Михаэль имитировал перед телевизором движения лыжников и манипуляции фокусников. Однако, когда он чувствовал, что за ним наблюдают, подражание прекращалось. Среди упомянутых подсмотренных движений были не только те, которые он мог контролировать лишь глазами — как, например, в игре в «ладушки», — но и такие, при которых он должен был полагаться на собственную координацию движений. Из всего вышеперечисленного можно сделать вывод, что простые движения языка жестов он вполне мог бы освоить. Очевидно, для этого ему не хватало готовности к общению с другими людьми, и желания приспосабливаться к установленным правилам поведения. До тех пор, пока отсутствуют такие основные предпосылки для коммуникабельности, невозможно точно оценить уровень интеллекта, потому что они тесно взаимосвязаны.
В случае с Михаэлем у меня сложилось впечатление, что его неспособность читать по губам объясняется не слабой памятью, а преградами, стоящими у него на пути к социальному общению. Поставленный под столь узким углом зрения диагноз ведет к тому, что и помощь оказывается узконаправленной: на — стоящая проблема остается без внимания. Именно так властолюбивому Александру поставили диагноз школьной фобии, возникшей по вине учительницы. В случае Михаэля специалисты склонялись к диагнозу умственной отсталости с нарушением функций вестибулярного аппарата и рекомендовали сенсомоторный тренинг. Ниже я перечислю ряд диагнозов, о которых обычно говорят при нарушениях в поведении ребенка. Хотя я и ставлю их под вопрос, но, тем не менее, признаю, что каждый из перечисленных диагнозов имеет право на существование, так как способствует пониманию проблематики в целом.
